Поймай меня, если сможешь: хорошая практика
ОНЛАЙН-ПЛАТФОРМА ПРОЕКЦИЯ
Поймай меня, если сможешь:
Хорошая практика
Хорошая практика
John Divola, Dark Star B, 2008
В РАМКАХ сборника актуальная теория
Поймай меня, если сможешь: Возможности и задачи художественного исследования
II часть — Хорошая практика. Good practice
1 923 слов
4 теоретика
3 ссылки для самостоятельного изучения
Автор материала: Алена Королева
художница, студентка направления Art & Science НИУ ИТМО, выпускница Санкт-Петербургской художественно-промышленной академии
имени А.Л. Штиглица
имени А.Л. Штиглица
Анализ построен на базе эссе Мики Ханнулы Поймай меня, если сможешь: Возможности и задачи художественного исследования (Catch Me If You Can: Chances and Challenges of Artistic Research), впервые опубликованном в журнале Art&Research в 2009 году.
Мика Ханнула (Mika Hannula) (р. 1967) - писатель, куратор, арт-критик. С 2005 по 2012 занимал должность профессора художественных исследований на факультете изящных, прикладных и перформативных искусств университета Гетеборга, Швеция. С 2000 по 2005 год являлся ректором Академии изящных искусств (Academy of Fine Arts), Хельсинки, Финляндия. Живет и работает в Берлине.
Marina Abramović, Art must be Beautiful. Artist must be Beautiful. Фото: www.muhka.be
Что такое хорошая практика?
Эссе посвящено возможностям и задачам художественных исследований — полю производства знаний, которое только разрабатывает свои габитус, привычки и критерии. И это постоянное развитие становится открытием и призывом к действию. Мы рассмотрим художественное исследование как практику, с каждым новым контекстом вбирающую в себя новые качества и содержание; практику, по своим собственным внутренним законам определяющую, что важно, а что незначительно*.
*Здесь и далее полужирным шрифтом обозначены выдержки из статьи Мики Ханнула
*Здесь и далее полужирным шрифтом обозначены выдержки из статьи Мики Ханнула
В прошлом материале мы рассмотрели разные школы художественного исследования и то, какие подходы способствуют его развитию, а какие перекрывают воздух. Мы говорили о внешней, коллаборативной стороне процесса, демократии опытов и возможности параллельного существования противоречий.
В этот раз обратимся к «внутренностям» практики и, держа в уме заключение прошлого материала (практика должна быть регулярной), через обращение к Аристотелевской этике продвинемся дальше, отвечая на вопрос: Что значит хорошая практика и чем она отличается от просто практики?**
** Здесь и далее обыкновенным шрифтом обозначены комментарии автора статьи — Алёны Королёвой
В этот раз обратимся к «внутренностям» практики и, держа в уме заключение прошлого материала (практика должна быть регулярной), через обращение к Аристотелевской этике продвинемся дальше, отвечая на вопрос: Что значит хорошая практика и чем она отличается от просто практики?**
** Здесь и далее обыкновенным шрифтом обозначены комментарии автора статьи — Алёны Королёвой
Отталкиваясь от исследований этики и философии Аристотеля, определим хорошую практику в контексте художественного исследования и ответим на вопрос:
какие добродетели создают собой практику?
какие добродетели создают собой практику?
Фото: kadk.dk
Основная идея Аристотеля удивительно проста: хорошая практика рождается из хорошей практики. Практика — какой бы она ни была — рассматривается не как что-то статичное, стабильное, заданное, а как что-то постоянно развивающееся и открытое вызовам внутри сферы и со стороны внешнего мнения.
Семантическое кольцо «хорошая практика рождается из хорошей практики» приглашает вернуться к основам практической деятельности, предлагая ответ на вопрос: Что делает практику такой, какая она есть, и что делает ее лучше?
Семантическое кольцо «хорошая практика рождается из хорошей практики» приглашает вернуться к основам практической деятельности, предлагая ответ на вопрос: Что делает практику такой, какая она есть, и что делает ее лучше?
Francis Alÿs, The Green Line, 2004
Цитируя Аристотеля: «...подобно тому как у флейтиста, ваятеля и всякого мастера да и вообще (у тех), у кого есть определенное назначение и занятие (praxis), собственно благо и совершенство (to ey) заключены в их деле (ergon)... [1]». Следовательно, главное заключается в акте действия и в переживании этого акта.
Что мы делаем и в чем смысл того, что мы делаем? Обратившись к самопониманию, сформулируем: хорошая жизнь — это жизнь, потраченная в поисках хорошей жизни. Перед нами стоит задача бесконечного исследования, заключающаяся не в пункте прибытия, а в нашей способности путешествовать и наслаждаться этой ужасно неровной дорогой. Суть поиска состоит в этике недостижимого, в лелеянии и уважительном отношении к абсурдности жизни.
Касательно исследований, это означает, что мы никогда не получим четких, всеобъемлющих ответов. Все, что мы можем, это яснее формулировать контексты через процессы практики, без поисков подлинной сущности, без охоты на «осязаемое». Чтобы не было ничего, что можно было бы «сбить». Исследование — это не фильм Джона Уэйна, а процесс, который должен оставаться открытым и поддерживаться в своей открытости.
Что мы делаем и в чем смысл того, что мы делаем? Обратившись к самопониманию, сформулируем: хорошая жизнь — это жизнь, потраченная в поисках хорошей жизни. Перед нами стоит задача бесконечного исследования, заключающаяся не в пункте прибытия, а в нашей способности путешествовать и наслаждаться этой ужасно неровной дорогой. Суть поиска состоит в этике недостижимого, в лелеянии и уважительном отношении к абсурдности жизни.
Касательно исследований, это означает, что мы никогда не получим четких, всеобъемлющих ответов. Все, что мы можем, это яснее формулировать контексты через процессы практики, без поисков подлинной сущности, без охоты на «осязаемое». Чтобы не было ничего, что можно было бы «сбить». Исследование — это не фильм Джона Уэйна, а процесс, который должен оставаться открытым и поддерживаться в своей открытости.
Фото: deskgram.net
На этом моменте можно обратиться к произведению Джона Кейджа ASLSP (As Slow as Possible), которое непрерывно исполняется в одной из немецких церквей с 2001 до 2640 года (639 лет), благодаря чему является самым долгим концертом в истории человечества. Масштабность ASLSP как детища художественного процесса (что в контексте работы Ханнула есть не что иное, как само исследование) распространяется не только на многолетнюю длину произведения, но и на количество участников, подключенных к процессу его создания и обслуживания.
Опус «Organ²/ASLSP» был написан Кейджем в 1987 году как органная адаптация оригинального произведения для фортепиано ASLSP. После смерти автора на органном симпозиуме в 1997 году группа музыкантов, философов и теологов, руководствуясь предписаниями композитора исполнять произведение «настолько медленно, насколько это возможно», заключила исполнять ASLSP в течение 639 лет. Проект существует за счет регулярных пожертвований.
Опус «Organ²/ASLSP» был написан Кейджем в 1987 году как органная адаптация оригинального произведения для фортепиано ASLSP. После смерти автора на органном симпозиуме в 1997 году группа музыкантов, философов и теологов, руководствуясь предписаниями композитора исполнять произведение «настолько медленно, насколько это возможно», заключила исполнять ASLSP в течение 639 лет. Проект существует за счет регулярных пожертвований.
Возвращаясь к Аристотелю: «Если назначение человека — деятельность души, согласованная с суждением или не без участия суждения, причем мы утверждаем, что назначение человека по роду тождественно назначению добропорядочного (spoydaios) человека, как тождественно назначение кифариста и изрядного (spoydaios) кифариста, и это верно для всех вообще случаев, а преимущества в добродетели — это (лишь) добавление к делу: так, дело кифариста — играть на кифаре, а дело изрядного кифариста — хорошо играть) — если это так, [то мы полагаем, что дело человека — некая жизнь, а жизнь эта — деятельность души и поступки при участии суждения, дело же добропорядочного мужа — совершать это хорошо (to ey) и прекрасно в нравственном смысле (kalos) и мы полагаем, что каждое дело делается хорошо, когда его исполняют сообразно присущей (oikeia) ему добродетели; если все это так], то человеческое благо представляет собою деятельность души сообразно добродетели, а если добродетелей несколько — то сообразно наилучшей и наиболее полной (и совершенной)» [2].
Это исследовательское приключение — медленный процесс длинною в жизнь, что ставит его в противоположность стольким трендам и динамикам сегодняшних университетов, не говоря уже о ритмах и темпах современного искусства. Здесь мы говорим о таких добродетелях, как мужество, умеренность, благородство и приверженность духу и целям практики как развивающейся инициативы. Если результат практики — это знание, то практика должна быть надлежащей.
«Я действительно не осознавал (не принимал близко к сердцу, не делал своей второй натурой), что у них есть эта внутренняя ценность, пока не научился ценить (любить) их именно за нее. В результате я получаю удовольствие от их выполнения. Чтобы понять и оценить внутреннюю ценность, делающую их приятными, я должен научиться получать от них удовольствие, а это требует времени и практики — короче говоря, привыкания» [3].
Это также процесс, который всегда должен быть определенным и контекстуальным. Возвращаясь обратно к Аристотелю, «по-разному занимается прямым углом плотник и геометр» [4].
Это исследовательское приключение — медленный процесс длинною в жизнь, что ставит его в противоположность стольким трендам и динамикам сегодняшних университетов, не говоря уже о ритмах и темпах современного искусства. Здесь мы говорим о таких добродетелях, как мужество, умеренность, благородство и приверженность духу и целям практики как развивающейся инициативы. Если результат практики — это знание, то практика должна быть надлежащей.
«Я действительно не осознавал (не принимал близко к сердцу, не делал своей второй натурой), что у них есть эта внутренняя ценность, пока не научился ценить (любить) их именно за нее. В результате я получаю удовольствие от их выполнения. Чтобы понять и оценить внутреннюю ценность, делающую их приятными, я должен научиться получать от них удовольствие, а это требует времени и практики — короче говоря, привыкания» [3].
Это также процесс, который всегда должен быть определенным и контекстуальным. Возвращаясь обратно к Аристотелю, «по-разному занимается прямым углом плотник и геометр» [4].
«Хороший человек — тот, кто выполняет свое дело с восхищением»
Внутренние добродетели практики
Внутренние добродетели практики
Проводить исследования значит проводить хорошие исследования, создавать фигуративную картину значит создавать хорошую фигуративную картину... Тавтологическая «глупость» этой литании заставляет нас сосредоточиться на том, что «хорошо» с точки зрения одной конкретной практики. Кто ее определяет и в соответствии с какими правилами, руководствуясь какими привычками? Откуда оно взялось и чем является сейчас? Каковы перспективы?
Известный перформанс Марины Абрамович «Art must be Beautiful; Artist must be Beautiful» 1975 года — экспрессия стойкого самовнушения о том, что искусство и то, что делает в нем художник, должно быть красиво. Абрамович взаимодействует с собственной внешностью, будто бы «сцеживая» красоту из своих собственных ресурсов, как флагеллант бы добивался искупления самобичеванием. Человеческое (уже не сакральное) тело в перформансе находится в одной плоскости с художественной практикой и ее результатом. В перформансе мы смотрим на продолжение художественного исследования.
В 2016 году состоялся реперформанс Art must be Beautiful; Artist must be Beautiful с участием семи молодых художников, что превратило персональную работу в коллаборативное художественное исследование. Оригинальная работа стала учебником, калькой для нового переживания.
Следуя Аристотелевской идее о том, что хорошая практика — это то, что вырастает из самой практики, нет ничего необычного в том, что критериальность и квалифицированность близко переплетаются с самим рабочим процессом. Говоря о внутренней логике и благах практики, следует задаться вопросом: Что значит благо практики? Можно ли его поддерживать, развивать и продолжать? Цитируя современную и влиятельную интерпретацию Аристотеля:
“
Добродетель есть приобретенное человеческое качество, обладание и проявление которым позволяет нам достичь тех благ, которые являются внутренними по отношению к практике и отсутствие которых эффективно препятствует достижению любых таких благ
Это значит, что определение хорошей практики происходит не где-то за ее пределами: хорошая практика определяет себя сама. Но не в одиночку, а во взаимодействии с другими практиками и способами выражения.
Говоря шире, практика произрастает через традицию, развивая ее, отрываясь от нее, а затем возвращаясь к ней: отдаляясь через сближение, создавая циркуляцию отдачи и принятия.
Это позволяет нам задаваться жизненно важными вопросами о власти и полномочиях: Кто разговаривает? О чем? С кем? Осознание, побуждающее участвовать в построении концепций в соответствии с нашими собственными взглядами, ценностями, желаниями и страхами. Зачем? Как обычно: если вы этого не делаете, будьте уверены, что делает кто-то другой, в противоречии с вашими целями и интересами.
Говоря шире, практика произрастает через традицию, развивая ее, отрываясь от нее, а затем возвращаясь к ней: отдаляясь через сближение, создавая циркуляцию отдачи и принятия.
Это позволяет нам задаваться жизненно важными вопросами о власти и полномочиях: Кто разговаривает? О чем? С кем? Осознание, побуждающее участвовать в построении концепций в соответствии с нашими собственными взглядами, ценностями, желаниями и страхами. Зачем? Как обычно: если вы этого не делаете, будьте уверены, что делает кто-то другой, в противоречии с вашими целями и интересами.
Narrative Devices, 2016, Featuring Tilman Hornig: GlassPad, Video Still, Produziert von / Produced by Iconoclast, Courtesy Berlin Biennale für zeitgenössische Kunst / for Contemporary Art
Окружающий шум и «необходимость» действия искажают цель высказывания: не обязательно говорить, но говорить обязательно о том, во что веришь. Здесь кроется различие между «что» и «как». О важности индивидуального, своего защищенного взгляда писал Василий Кандинский:
“
Одиноко стоящие «видящие» кажутся смешными, либо ненормальными. Одинокие души, которых сон не побеждает, которые чувствуют неясное стремление к духовной жизни, знанию, достижению, звучат в грубом хоре материального жалобно и безутешно. Постепенно духовная ночь спускается ниже. Пасмурнее и все пасмурнее становится вокруг таких испуганных душ, а носители, гонимые и обессиленные сомнениями и страхом, часто, ища уйти от этого медленного утемнения, отдаются влечению к внезапному насильственному во мрак.
Искусство, ведущее в такие времена неизменную жизнь, употребляется исключительно для материальных целей. Оно ищет содержания в твердой материи, потому что оно не видит тонкой. Предметы, в воспроизведении которых оно видит свою единую цель, остаются неизменными. «Что» само собою отпадает. И единым остается вопрос «как» передается этот телесный вопрос художником. Этот вопрос становится символом веры. Искусство теряет душу.
На этом пути «как» идет искусство дальше. Оно специализируется, становится понятным только самим же художникам, которые начинают жаловаться на индифферентность зрителя к их творениям. И так как в среднем художнику нет нужды в такие времена сказать много и делается заметным благодаря и незначительному «Иначе» и выдвигает благодаря ему кучки меценатов и знатоков (откуда могут проистечь и большие материальные блага), то вдруг бросаются массы внешне-одаренных, ловких людей на искусство, которое кажется так легко победимым. В каждом «центре искусств» живут тысячи тысяч подобных художников, ищущих в большинстве только новой манеры, творящих без подъема, без увлечения, с холодным сердцем, со спящей душой миллионы творений
Искусство, ведущее в такие времена неизменную жизнь, употребляется исключительно для материальных целей. Оно ищет содержания в твердой материи, потому что оно не видит тонкой. Предметы, в воспроизведении которых оно видит свою единую цель, остаются неизменными. «Что» само собою отпадает. И единым остается вопрос «как» передается этот телесный вопрос художником. Этот вопрос становится символом веры. Искусство теряет душу.
На этом пути «как» идет искусство дальше. Оно специализируется, становится понятным только самим же художникам, которые начинают жаловаться на индифферентность зрителя к их творениям. И так как в среднем художнику нет нужды в такие времена сказать много и делается заметным благодаря и незначительному «Иначе» и выдвигает благодаря ему кучки меценатов и знатоков (откуда могут проистечь и большие материальные блага), то вдруг бросаются массы внешне-одаренных, ловких людей на искусство, которое кажется так легко победимым. В каждом «центре искусств» живут тысячи тысяч подобных художников, ищущих в большинстве только новой манеры, творящих без подъема, без увлечения, с холодным сердцем, со спящей душой миллионы творений
Сделаем небольшое отступление. Что есть практика? Снова цитируя Макинтайра:
“
Под словом «практика» я имею в виду любую последовательную и сложную форму социально учрежденной кооперативной человеческой деятельности, через которую блага, внутренние по отношению к этой форме деятельности, реализуются в ходе попыток применения тех стандартов превосходств, которые подходят для этой формы деятельности и частично определяют ее с тем результатом, что систематически расширяются человеческие силы в достижении превосходства, а также соответствующие концепции целей и благ
Итак, каковы квалификации для практики? Как вы, возможно, уже подозреваете — все и вся. Практика — это любая деятельность, имеющая смысл и выполняющаяся систематически — потенциально, например, сидение в автобусе, собирание еловых шишек, совершение экспериментальных прогулок с экспрессионистским полотном через плечо. Продолжительная практика, имеющая определенное прошлое, настоящее и будущее.
Pierre Huyghe. Untilled (Liegender Frauenakt) [Reclining female nude]. 2012. Concrete with beehive structure, wax, and live bee colony; figure: 29 1/2 x 57 1/16 x 17 11/16" (75 x 145 x 45 cm), base: 11 13/16 x 57 1/16 x 21 5/8" (30 x 145 x 55 cm), beehive dimensions variable. The Museum of Modern Art, New York. Purchase. © 2015 Pierre Huyghe
Временные экспозиционные рамки проекта Untilled (Liegender Frauenakt) [Reclining Female Nude] (что можно перевести как Невозделанная [Лежащая обнаженная]), установленного французским художником Пьером Юигом в скульптурном саду Нью-Йоркского музея современного искусства в 2015 году, продиктованы циклом существования пчелиного роя.
Работа Юига — создателя — заканчивается, когда внутренние законы улья принимают на себя задачу образования формы. Культурное и природное делят художественную практику: насекомые здесь — субъект и объект создания, а художник присоединяется к зрителю, и они вместе становятся исследователями. Где граница полномочий художника и когда его произведение начинает жить собственной жизнью?
Работа Юига — создателя — заканчивается, когда внутренние законы улья принимают на себя задачу образования формы. Культурное и природное делят художественную практику: насекомые здесь — субъект и объект создания, а художник присоединяется к зрителю, и они вместе становятся исследователями. Где граница полномочий художника и когда его произведение начинает жить собственной жизнью?
Не нужно закрывать никакие двери или сковывать себя априорными критериями. Значение рождается через интеракцию. То, чем оно является и может стать, возникает только во взаимодействии.
Практика взаимодействия создает рост и регресс, новые отношения, поводы и перемычки между ними. Буквальные телесные движения могут быть как определением, сутью художественной практики, так и терапевтическим, диагностическим методом. Главный элемент практического семинара, инициированного проектом SOCIAL ( art ) PRACTICE ( art ) (Александра Налетова и Ирина Иванникова) для детей не старше 11 лет — линия. Форма линии побуждает движение, а движение создает процесс, который завершается той же линией, которая уже не повод, а свидетельство и артефакт. Простая геометрия выстраивается мостиком к взаимодействию с другими и самим собой.
Взращивание и поддержание процедурной открытости, информационно-насыщенной деятельности является одним из основных компонентов адекватной, достоверной исследовательской практики, которая имеет четкое направление, а оно, в свою очередь, не абстрактный принцип, но путешествие, требующее пошагового прохождения: характер и качество каждого последующего движения зависит от предыдущего. Хорошая практика не автономный феномен: без наших действий она существует исключительно как потенциальность. Повторяйте, возвращайтесь, учитесь, как это делать, как определять хорошие и внутренние качества практики.
Ссылки по теме
1 - Аристотель. Никомахова этика. Книга первая. С 6. Перевод: Нина Брагинская. Философы Греции. ЗАО "Издательство "Эксмо-Пресс", Москва, 1997.
2 - Там же. С 7.
3 - Myles F. Burnyeat, 'Aristotle on Learning to Be Good' in Amélie Oksenberg Rorty (ed), Essays on Aristotle's Ethics (Los Angeles, Cal.: University of California Press, 1980), p. 78.
4 - Аристотель. Никомахова этика. Книга первая. С 7. Перевод: Нина Брагинская. Философы Греции. ЗАО "Издательство "Эксмо-Пресс", Москва, 1997.
5 - Макинтайр, А. После добродетели: исследования теории / А. Макинтайр ; пер. В.В. Целищев. — М. ; Екатеринбург : Академический Проект : Деловая книга, 2000.
6 - Там же.
2 - Там же. С 7.
3 - Myles F. Burnyeat, 'Aristotle on Learning to Be Good' in Amélie Oksenberg Rorty (ed), Essays on Aristotle's Ethics (Los Angeles, Cal.: University of California Press, 1980), p. 78.
4 - Аристотель. Никомахова этика. Книга первая. С 7. Перевод: Нина Брагинская. Философы Греции. ЗАО "Издательство "Эксмо-Пресс", Москва, 1997.
5 - Макинтайр, А. После добродетели: исследования теории / А. Макинтайр ; пер. В.В. Целищев. — М. ; Екатеринбург : Академический Проект : Деловая книга, 2000.
6 - Там же.
Пожалуйста, дайте нам быструю обратную связь.
Понравилась ли вам тема?
Понравилась ли вам тема?
Пришлите комментарий или задайте нам вопрос
в наиболее удобный для вас мессенджер
после изучения