Что мы понимаем под изображением?

План темы:

1. Совсем как живое
2. Отказ от зрения
3. Картина мира
4. Прекрасное изображение ужасного
5. О специфичности фотографического изображения
6. Medium / Medius. Промежуточное состояние
7. За пределами изображения
8. Конструктор реальности

На ранних этапах своего развития изображение не ограничивалось рамками «объекта эстетического созерцания». Так, античное изобразительное искусство не было предназначено для картинных галерей и музеев. Картины, безусловно, показывались публике, но происходило это не на выставках, а на состязаниях — во время общегреческих игр и празднеств. Изображение было активно включено в действие: выступало в роли культового объекта, скульптуры облачали в специальные одежды и украшали, изображение было частью представлений — оно было подвижно, было частью «игры» или фокуса — иллюстрировало мифы на пинаках. С изображением можно было вести «беседу» — картины, статуи и расписные сосуды часто сопровождали надписи от первого лица, в случае вазописи это были, например, диалоги между персонажами росписи или обращение к человеку (надписи, помещенные на статуях, прочитывались зрителем вслух).

Мотив «оживающего» изображения проходит через всю историю античного искусства. Вспомним знаменитый миф о Пигмалионе.

Изображения «существовали и действовали внутри быта и культа, будучи пособием для театрального представления, обучения, фокуса и т. д.».

Эпоха Средневековья открывает совершенно иное отношение к изображению и вообще к возможностям человеческого глаза: недоверие к внешней красоте и обращение к тому, что нельзя было увидеть с помощью «телесного ока» — красоте внутренней и умозрительной.

В первую очередь, изображение выступает в качестве посредника «на пути от зримого к незримому» — художник не может воплотить самого главного, а зритель не может воспринять идею произведения, опираясь лишь на «зримые образы».

Доверие к человеческому глазу возвращается в эпоху Возрождения, которая провозглашает этот орган идеальным проводником к подлинным впечатлениям о действительности и утверждает живопись как «универсальный язык, главенствующий над всеми прочими».

Картина в эпоху Возрождения — целостный мир, который не зависит от перемещения в пространстве и времени. Обретение картиной самостоятельности также связано с тем, что изображение больше не является частью «ансамбля, обладавшего универсальным характером — храма или священной книги».